"Альфонс Доде"
Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15
и потому относился к ним снисходительно».
Как-то Анатоль Франс, пытаясь определить, что же в конечном счете является отличительным признаком великого художника, пришел к неожиданному заключению, что таким признаком является доброта. Автор «Писем с моей мельницы» не был великим художником, но этот признак, пожалуй, первое, что приходит на ум, когда мы думаем о Доде. Обаяние его было прежде всего обаянием доброты. «Доброта пронизывала его книги духом трепетного гуманизма», — справедливо сказал о нем Золя в надгробной речи.
Творчество Доде приходится на одну из самых блестящих эпох в истории французской литературы. Он творил рядом с такими художниками, как Флобер, Гонкуры, Золя, Мопассан. Он был свидетелем тех же исторических процессов и событий, а между тем в лучших своих произведениях сумел рассказать об этом иначе, чем они,— по-своему, и притом так, что, не будь у нас и его свидетельства, наши представления о людях той поры были бы до известной степени беднее.
Можно ли представить себе французскую литературу без «Писем с моей мельницы», без «Рассказов по понедельникам»? Можно ли вообразить себе мировую литературу без образа Тартарена из Тараскона?
Мы помним суровый, трагический облик порабощенной, но непокоренной Франции времен франко-прусской войны у Золя, Мопассана, Кладеля. В «Рассказах по понедельникам» мы видим ее тоже гордой, тоже непокоренной, но только повернутой к нам другой, лирической стороной. Рядом с образами дядюшки Милона, старухи Соваж, героев Золя, в памяти нашей навсегда останется молчаливая демонстрация жителей оккупированной немцами эльзасской деревни, собравшихся на последний французский урок в школе; нам не забыть старого Гаузера, дрожащей рукой перелистывающего истрепанный французский букварь; маленького Франца, который с горечью думает, глядя в окно на голубей: «Может, их тоже заставят петь по-немецки?»; старого учителя, огромными буквами пишущего на классной доске: «Да здравствует Франция!»
Не раз встречались мы во французской литературе с трагедией маленького человека, безжалостно сметаемого с пути непреодолимым ходом истории. Но среди многих образов этого рода одной из первых возникает перед нами фигура старого мельника из новеллы «Секрет дядюшки Корниля», встряхивающего в своей сухой старческой ладони рыжее зерно («Боже милостивый! Настоящее зерно!»), по которому так стосковались он и его мельница.
Из писем и воспоминаний современников встает обаятельный облик очень экспансивного, непосредственного, по-детски простодушного человека, чудесного, увлекательного рассказчика, талантливого художника, страстно влюбленного в свое искусство.
Было, как видно, в этом облике что-то удивительно гармоничное: «Все феи, наверно, собрались у его колыбели, — шутливо писал о нем Золя,— и каждая наделила его каким-нибудь редким даром: одна — изяществом, другая — красотой, третья — улыбкой, привлекающей сердца, четвертая — тонкостью чувств, обеспечивающей успех. И что всего удивительнее — злая фея так и не явилась».
Он умел внушать людям какую-то особую нежность к себе.
Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15
