"Любовная лирика Ахматовой в 20 - 30-е годы"
Страница: 1 2 3 4 [ 5 ] 6
тавляющий их содержание, представляет
собой мгновенную вспышку страстей, смертельное единоборство двух одинаково сильных противников, из которых
один должен или сдаться, или погибнуть, а другой — победить.
Не тайны и не печали,
Не мудрой воли судьбы
Эти встречи всегда оставляли
Впечатление борьбы.
Я, с утра угадав минуту,
Когда ты ко мне войдешь,
Ощущала в руках согнутых
Слабо колющую дрожь...
Марина Цветаева в одном из стихотворений, посвященных Анне Ахматовой, писала, что ее "смертелен гнев и
смертельна — милость". И действительно, какой-либо срединности, сглаженности конфликта, временной
договоренности двух враждующих сторон с постепенным переходом к плавности отношений тут чаще всего даже и не
предполагается. "И как преступница томилась любовь, исполненная зла". Ее любовные стихи, где неожиданные
мольбы перемешаны с проклятиями, где все резко контрастно и безысходно, где победительная власть над сердцем
сменяется ощущением опустошенности, а нежность соседствует с яростью, где тихий шепот признания перебивается
грубым языком ультиматумов и приказов, — в этих бурнопламенных выкриках и пророчествах чувствуется
подспудная, невысказанная и тоже тютчевская мысль об игралищах мрачных страстей, произвольно вздымающих
человеческую судьбу на своих крутых темных волнах, о шевелящемся под нами первозданном Хаосе. "О, как
убийственно мы любим" — Ахматова, конечно же, не прошла мимо этой стороны тютчевского миропонимания.
Характерно, что нередко любовь, ее победительная властная сила оказывается в ее стихах, к ужасу и смятению
героини, обращенной против самой же... любви!
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Как вороны кружатся, чуя
Горячую, свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя посылала любовь.
С тобою мне сладко и знойно.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно.
Тебя заклинаю: уйди.
И пусть не узнаю я, где ты,
О Муза, его не зови,
Да будет живым, невоспетым
Моей не узнавший любви.
Критика 30-ых годов иногда писала, имея в виду толкование Ахматовой некоторых пушкинских текстов, об
элементах фрейдизма в ее литературоведческом методе. Это сомнительно. Но напряженный, противоречивый и
драматичный психологизм ее любовной лирики, нередко ужасающийся темных и неизведанных глубин человеческого
чувства, свидетельствует о возможной близости ее к отдельным идеям Фрейда, вторично легшим на опыт, усвоенный
от Гоголя, Достоевского, Тютчева и Анненского. Во всяком случае, значение, например, художественной интуиции как
формы "бессознательного" творчества, вдохновения и экстаза подчеркнуто ею неоднократно.
Однако в художественно-гносеологическом плане здесь, в истоках, не столько, конечно, Фрейд, сколько
уходящее к Тютчеву и романтикам дуалистическое разделение мира на две враждующие стихии — область Дня и
область Ночи, столкновение которых рождает непримиримые и глубоко болезненные противоречия в человеческой
душе.
Страница: 1 2 3 4 [ 5 ] 6
