"В чем велик Гоголь"
Страница: [ 1 ] 2 3 4
Наши дни ответили на этот вопрос торопливым монологом юноши, школьника из одной немного необычной школы Московской области, из города Пушино на Оке (город этот — растущий научный центр, своеобразная столица отечественной биологии). В школу когда-то в виде опыта стали принимать ребят с шести лет. Потом в школу направили корреспондентов газет, и они стали по классам ходить, смотреть, слушать, выясняя, что получилось. Побывали они и на уроке литературы.
Чем велик Гоголь? — именно так был поставлен вопрос на уроке; и задан он был отважно, серьезно. На вопрос искали ответа, и кто-то для сравнения о Пушкине вспомнил, о Лермонтове. «Значит,— спросила учительница,— Гоголь продолжил традиции Пушкина, Лермонтова в изображении дворян, помещиков?..» «Да,— ответил ее ученик,— но у них выведены представители передового дворянства, а у Гоголя — … рядовые дворяне, даже мелкие.— Сказал и сам задумался. И тут же вопрос поставил: — Почему Гоголь их выбрал? А кто-то должен был это сделать?» и, уже сев за парту, сам себе продолжал: «Конечно, о декабристах всем хотелось писать. Еще бы! А вот Плюшкиных совсем забыли. Никто не хотел о них слова сказать». Ему, как утверждает газета, было «явно обидно за Плюшкина, и он очень доволен, что Гоголь снизошел. Учительница не слышала этого остатка монолога» (Литературная газета, 2009, 30 мая). Но мы, благодаря газете, монолог за партой услышали; и Гоголь в нем был охарактеризован исторически конкретно и точно.
В рассуждениях о Гоголе было, впрочем, и досадное отклонение: традиции Пушкина, Лермонтова. Пушкин — да, хотя и здесь трудно безоговорочно говорить о традициях: традиция требует некоего отдаления продолжающегося от продолжаемого, а когда Гоголь пришел в русскую литературу, Пушкин был тут же, рядом. Они были знакомы. Лет пять-шесть продолжались их сложные отношения — отношения уже увенчанного литературной славой русского аристократа, блестяще образованного поэта, и юного пришельца, явившегося в Петербург из далека, из провинции, с Украины. Гогэль перед Пушкиным благоговел. Но благоговение перед Пушкиным не мешало Гоголю переиначивать образы Пушкина, снижать их; потому что в начале прошлого века еще умели сочетать резкие крайности: благоговение перед каким-либо человеком, явлением и стремление показать то же явление с новой, с неожиданной, с обыденной стороны. Гоголь преуспел в этом просто-таки чрезвычайно. Поэт и литературовед Андрей Белый заметил, что сцена вторжения Чичикова к скупердяйке Коробочке в «Мертвых душах» являет собой ироническое повторение очень страшного эпизода из «Пиковой дамы» Пушкина. В «Мертвых душах» переиначиваются мотивы романа Пушкина «Евгений Онегин», различные отзвуки Пушкина есть в комедии «Ревизор»; но все это, надо думать, не традиция: это обычный для русской литературы начала прошлого века
живой диалог одного современника с другим, старшим. События, которые у одного поэта, писателя происходили давно, его собратом по перу переносятся в современность. Из высоких сфер сходные происшествия переносятся в низшие, они повторяются в жизни обыкновенных, заурядных людей.
Страница: [ 1 ] 2 3 4
