"Жизнь и время в творчестве Ю. Трифонова "
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Вступление
“Что вы считаете самым главным событием вашей творческой жизни?” - такой вопрос был задан Трифонову в интервью, опубликованном в марте за несколько дней до трагичной развязки. Подразумевалось: самое главное событие творческой биографии для писателя - это, конечно, и главнейшие из событий всей жизни.
Чуть поразмыслив, Трифонов ответил: “Появление в газете “Московский комсомолец” моего первого рассказика. Это случилось в 1947 году.” Почему же один рассказик - и столько чести?
Да потому, что именно такие рассказики зарождают в этих молоденьких студентах, каким был в то время Трифонов, желание писать и покорять. И как у многих до него и многих после него, с этого начинается творческая жизнь. Будущую известность писателя определяет безызвестный рассказик.
Тяжела и не легка дорога к успеху и, особенно, если ты сын врага народа. В этом и состоит страстный интерес к прозе и творчеству писателя, Юрию Трифонову.
“НАЧАЛО”
Что сказать о начале? Может быть, просто вспомнить... Какое-то самомучительство, глухота, немота, неверие, подозрительность. Неверие в свои силы, подозрительность к себе. А вдруг я не тот, за кого сам себя выдаю? Ведь я твержу себе днем и ночью, вижу во сне, будто я - ну, не гений, скажем, но одаренная личность...
Без тайного фанфаронства начала не бывает.
Со стороны не видно, никто не догадывается. Но я то знаю, что думаю о себе. И - ужасаюсь своим мыслям. Ничего ведь еще не сделано, не напечатано да и не написано даже, и тем не менее где-то внутри неиссякаемо бьет фонтанчик “Я! Я! Я! Я!” Ну, а что, собственно, я? Какое, к шутам, я? Несколько рассказиков, не принятых ни в одном журнале, да четыре главы неоконченной повести, которая не понятно что? Каму нужно? Кто будет печатать? Кто будет читать? Совершенно ничтожная мура. Ниже нуля. Порвать и никому не показывать. Литературу делают волы, как сказал Ренар. Дело не в том, чтобы написать одну гениальную страницу, а в том, чтобы написать триста. Разве ты похож на вола? Разве способен триста? Да никогда в жизни!
И, однако, фонтанчик бьет - я! я! я!..
Только в начале бывает такое гнетущее ощущение собственной бездарности и такое сказочное упоение собственным творчеством. Есть рассказ про композитора Гуно: “в двадцать лет я говорил: “Гуно!” , в тридцать: “Гуно и Моцарт!” , в сорок - “Моцарт и Гуно!” , в пятьдесят я говорю - “Моцарт!” . Я помню, как мне очень нравилась в юности одна девушка, и, когда меня с ней познакомили и сказали, что я “пишу” , она сказала: “О, я что-то читала, помню Вашу фамилию!” В то время не было напечатано ни одной моей строчки, и, однако, я мгновенно поверил в то, что она читала и помнит. То есть поверил, разумеется, на долю секунды, на что распространялась сила моего тайного фанфаронства: ведь в глубине сознания я ощущал себя писателем. И к тому же известным. В следующую секунду окатило холодом другое чувство: я бездарность, и никто никогда меня не узнает. Но тот первый рефлекс поразителен!
У Олеши где-то есть замечание отом, что все писатели мира, нынешние и древние - это как - бы один писатель.
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5 6 7 8 9 10
