"Творчество Владимира Семеновича Маканина"
Страница: [ 1 ] 2
Страница-другая текста Владимира Семеновича Маканина, прочитанная впервые, вряд ли привлечет любителя холодно-рассудочных построений в духе В. Пелевина или блестяще-медлительной поэтики Саши Соколова. Излюбленные его скобки – не предел стилевой работы с фразой. Но эти же скобки – и знак особой, непосредственной полноты высказывания, “фирменный” знак, “логотип” маканинской прозы.
Критики давно нашли довольно точное определение маканинскому герою. Это “срединный” человек: средний возраст, средние условия, средние требования к жизни и к себе в жизни. (В повести “Отставший” герой-рассказчик в заботах об отце и дочери так формулирует универсальность срединного положения: “…Словно бы “я” и есть простенькое замыкание двух взаимовстречных сигналов прошлого и будущего”.)
Говоря обобщенно, Маканина занимают два персонажа: человек, безнравственно отдающий себя толпе, и человек, себя (свою личность) сохраняющий. “Работник свиты” Родионцев (”Человек свиты”, 1982), попав в опалу, понимает, что способен только “сверкать в пяти шагах от директора”. Сам же по себе – как человек среди людей – он “ничто и ноль”. И все же его “роман” с администрацией заканчивается тем же счастливым восклицанием-прозрением, что и роман булгаковского Мастера: “Свободен…”
Такой герой, безусловно, не на пустом месте возник: Маканин продолжил традиции “городской прозы” Ю. Трифонова, и в этом аспекте художественное пространство его произведений соприкасается с пространством Л. Петрушевской, С. Каледина, Т. Толстой. Соприкасается, но не совпадает.
Написанное Маканиным во второй половине 1980-х годов позволяет сделать вывод: именно в этот период художник пережил какое-то внутреннее освобождение, в результате чего стал творить свободнее и многообразнее, нежели раньше. Рассмотрим две повести 1987 г. – “Отставший” и “Утрата”.
В жанровой основе “Отставшего” видятся и социальная, и философская составляющие.
Событийное ядро “основного”, акцентированного сюжета – история Лешки, артельщика-золотоискателя из уральской легенды. Перебитые Лешкины руки чуют золото – и артельщикам выгодно бросать его, превращать его в вечно отставшего, а потом идти “Лешкиным путем”, намывая на его ночных стоянках много драгоценного металла.
Герой-рассказчик из параллельного современного сюжета вспоминает свою молодость и любовь, от которой тогда отстал. Он тоже, как Лешка, отставая, одаривал – и страдал от тех, кого одарил. Отстает от уходящих машин и отец героя – в повторяющемся мучительном сне. “Духовная природа всякого отставания, вероятно, предполагает норму… которая не допускает сомнений, что в ней, и только в ней, суть и смысл. И так неубедительна правота их частных случаев. Но быть в норме, быть как все – это, что ли, так зовет нас и так манит?” Ответ для героя – в отличие, может быть, от автора и читателя – неочевиден.
Отстающие спешат, опаздывают, теряют, утрачивают. В повести “Утрата” спешит купчик Пекалов из легенды, торопится Бог весть зачем сделать подкоп под Урал и выйти на той – пустынной! – стороне.
Страница: [ 1 ] 2
