"Исаак Бабель: Трагедия писателя"
Страница: 1 2 [ 3 ]
ую природу с добродушной и проницательной полуусмешкой». «Бессмертные и добрые гении» французской культуры, продолжал он, будь то Рабле, Мольер или Лафонтен, «откровенные, свободные, непринужденные, истинно люди в полном смысле слова», которым «дела нет до философов, сект, религий,— они принадлежат к религии человека, а уж человека-то они знают. Они вертели его так и этак, анализировали, анатомировали…».
Как всегда, Бабель возьмет обычную ситуацию и скажет о ней несколько сухих, информативных слов («играли в тот вечер сицилианскую народную драму, историю обыкновенную, как смена дня и ночи»). Потом он перевернет ситуацию и сделает из нее необыкновенное происшествие: трагически тяжелой, гнетущей атмосфере жизни тех лет он противопоставит изображение почти площадной страсти, смех возвысит над нормой казармы, и балаганная комика одержит у него верх над страшной скукой несвободы. Он вынесет свой морализм наверх и не только изобразит, как влюбленный пастух в порыве ревности «поднялся в воздух, перелетел сцену городского театра», опустился на плечи соперника и, «перекусив его горло, ворча и косясь, стал высасывать из раны кровь», но и доскажет за Ди-Грассо, что в «исступлении благородной страсти больше справедливости и надежды, чем в безрадостных правилах мира».
Меньше всего Бабель хотел жить в отрыве от времени. И в конце 30-х годов сила по-прежнему завораживала его, порой пробуждая к самообману. Но беда была уже рядом.
16 мая 1939 года Бабель был арестован на даче, в Переделкине под Москвой. Писатель обвинялся в «антисоветской заговорщической террористической деятельности и подготовке террористических актов… в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства».
27 января 1940 года Бабеля расстреляли.
Через 14 лет в заключении военного прокурора подполковника юстиции Долженко о реабилитации Бабеля будет сказано: «Что послужило основанием для его ареста из материалов дела не видно, так как постановление на арест было оформлено 23 июня 1939 года, то есть через 35 дней после ареста Бабеля». Теперь молчание поглотило не только то, что делалось в душе Бабеля, но и его замыслы, его начатые работы. О чем он хотел писать? Мы почти ничего об этом не знаем. При аресте были изъяты все его рукописи — пять папок. Как полагает вдова писателя А. Н. Пирожкова, это были наброски и планы рассказов, два начатых романа, переводы, дневники, записные книжки, личные письма к жене. Их поглотили подвалы Лубянки. Начиная перечитывать сегодня Бабеля, мы не можем не горевать о его судьбе, не сострадать его внутренним терзаниям, не восхищаться его творческим даром. Его проза не выцвела от времени. Его герои не потускнели. Его стиль по-прежнему загадочен и невоспроизводим. Его изображение революции воспринимается как художественное открытие.
Страница: 1 2 [ 3 ]
