"\"Мечта о тихом уголке России...\" (По прозе А.И. Солженицына.)"
Страница: 1 [ 2 ] 3
вышел прямо из этого зеркала, шагнул из него, как из другой реальности, вылупляясь на свет из Зазеркалья каратаевщины, будто птенец из скорлупы.
О чем бы Солженицын ни писал, он, в сущности, повествует \"об этой удивительной стране \"ГУЛАГ — географией разодранной в архипелаг, но психологией скованной в континент,
— почти невидимой, почти неосязаемой стране, которую и насеял народ зэков. Архипелаг этот чересполосицей иссек и испестрил другую, включающую страну, он врезался в ее города, навис над ее улицами — и все ж иные совсем не догадывались, очень многие слышали что-то смутно, только побывавшие знали всё. Но будто лишившись речи на островах Архипелага, они хранили молчание...\"
Так, Солженицын, наделяя Шухова частичкой своей души и прошлого, сам не обратился в это же обаятельное рабство своей судьбой: любя шуховых, сострадая шуховым, и он-то в своей жизни \"трехсотграммовку свою не ложит, как все, на нечистый стол\". Но, с другой стороны, Солженицын писал уже в ту эпоху, когда, как сахар в кипятке, для большинства русских людей растворилось понятие Родины, понятие их русскости и общности как народа. У одних ничего не было за душой, кроме советского их настоящего. У тех же, кто призывал восстать из скотского состояния — у стоиков, — было сильным убеждение, что все они жили в советское время не на своей родной земле, а в \"системе\", в \"коммунистической империи\", будто с рождения надо знать, что та земля, где ты родился по воле Божьей — это не родина, а чужое тебе \"системное\" образование, где уже затаился в твоем же народе внутренний враг, душитель твоей свободы.
Это зеркальное отражение советского иезуитского духа воспитывало в людях свободомыслящих ту же чужесть, как у бездомных, — нет у них ничего родного и святого, кроме пресловутой этой \"свободы\". Солженицыну в Иване Денисовиче было дорого то, что этот человек хранил в себе чувство родины.. Все кругом родное, хоть и скотское. Страшно восстать
— страшыо- рушить родное. Страшно бежать, потому что некуда бежать со своей родины \"Но люди и здесь живут\". Этот камушек и пронес за пазухой Солженицын в литературу, загримировав его для тех и других с \"Одним днем Ивана Денисовича\" под мужика. Катастрофу Солженицын почувствовал в том, что некому Россию полюбить, будто б нету ее у русского человека, родины-то. Катастрофа — это лагерный русский народ без своей земли и чувства родины, да еще лагерная русская зе-мелюшка, без своего народа, что давно уж никому не родина. И вот с этой своей простодушной любовью к родине, ко всему родному и делается Иван Денисович неожиданно стоиком и главным для Солженицына человеком, его атомом восстановления.
Если вспомнить ранние рассказы писателя, в которых явственно сквозила \"мечта о тихом уголке России\", преломить их через призму основного творчества, то станет ясно — временный покой не устраивал Солженицына, а идиллическая мечта воплощалась в мечту о таком времени, когда вся страна превратится в тихий не уголок, а материк добра и света.
Страница: 1 [ 2 ] 3