"Чиновники в России времен Гоголя"
Страница: 1 [ 2 ] 3
ясь с Украиной, я кончу рассказ мой об ней последним замечанием. Она изнурена, терпит разные тягости и чувствует вполне потерю свободы ее веков. Ропот глухой, но почти общий…». Это написано было в годы царствования Александра I, написано для самого себя, без расчета на публикацию.
Крепостное крестьянство не мирилось с произволом и гнетом, и правительство было вынуждено защищать помещиков от крестьянских волнений. Вместе с тем надо было что-либо предпринять и для того, чтобы приглушить растущее недовольство крестьян. В июле 1841 года было подготовлено «Положение об обязанных крестьянах», в основу его была положена мысль об обеспечении крестьян землею при освобождении. Проект «Положения», однако, сопровождался оговоркой о том, что наделение землей должно производиться по добровольному соглашению помещика с крестьянами, без установления каких-либо норм. На «Положение» была наложена резолюция Николая I: «Исполнить». Однако на этом же тексте рукою князя Васильчикова помечено: «Оставить без исполнения по особо данному словесно высочайшему повелению». Такими колебаниями сопровождались даже самые робкие проекты правительства по вопросам о крестьянстве во все царствование Николая 12.
В «Кратком обзоре общественного мнения в 1827 году», в котором Бенкендорф информировал Николая I о настроениях крестьянства сказано: «Они ждут своего освободителя… и дали ему имя Метелкина: «Пугачев попугал господ, а Метелкин пометет их», — говорили крестьяне.
В 1839 году Россию посетил маркиз де Кюстин. Он ехал в самодержавную страну с тем, чтобы укрепиться в своих роялистских взглядах. Но то, что он увидел, настолько поразило его, что де Кюстин неожиданно заговорил о николаевской деспотии «языком парижских радикалов». Он покинул Россию, «проклиная самодержавие, так же как и зараженную атмосферу, которой оно окружено»,— писал о нем Герцен (VI, 196). Кюстин назвал Россию «страной фасадов», где «каждый старается замаскировать перед глазами властелина плохое и выставить напоказ хорошее. Это какой-то перманентный заговор беззастенчивой лести, заговор против истины с единственной целью доставить удовлетворение тому, кто, но их мнению, желает блага для всех и это благо творит…».
Постоянно отмечается в книге Кюстина царящая повсюду офицальная ложь и боязнь правды: «Лгать здесь, — писал он, — значит охранять престол, говорить правду, значит потрясать основы…» «Политический сумрак, — развивает Кюстин далее свою мысль, — более непроницаем, чем полярное небо…».
Кюстин был потрясен лицемерием и фальшью двора, лестью придворных, мертвым молчанием бюрократического Петербурга. Он, однако, не видал глухого, но нарастающего протеста народа, не разглядел скрытых революционных настроений интеллигенции, не услышал смелого голоса русской литературы. Справедливо возражая против господства на русской сцене водевилей, скрывавших драмы жизни, возмущаясь тем, что в светских гостиных «излюбленным чтением являлись романы Поль де Кока» (стр. 70), он не сказал о том, что на русской сцене играли «Горе от ума» Грибоедова и «Ревизора» Гоголя, о том, как едко высмеивал Белинский Сенковского, позволившего себе сравнивать Гоголя с Поль де Коком.
Страница: 1 [ 2 ] 3
