"Художественное своеобразие пьес Петрушевской"
Страница: [ 1 ] 2 3
Пьесы Петрушевской густо заселены героями как сценическими, так и внесценическими. Однако у нее есть и пьесы-диалоги (”Стакан воды”, 1978; “Изолированный бокс”, 1988), и пьеса-монолог (”Песни XXвека”), давшая название сборнику ее драматургии (1988).
Увлечение театром, ориентация на создание иллюзии “магнитофонного” стиля письма обусловили и особенность прозаических произведений писательницы. Повествование в них препоручается рассказчицам. Проза Петрушевской носит исповедальный характер: “Может быть, в написанном есть какое-то зерно спасения: ты уже сообщил, ты уже обратился к людям. Ведь люди почему друг другу рассказывают? Чтобы от этой тяжести избавиться”. Образ рассказчицы – это своего рода авторская маска. Иногда она довольно прозрачна, так что голоса той неназванной женщины, что ведет повествование, и автора сливаются (”Слова”, “Через поля”, “По дороге бога Эроса”). В других случаях позиция автора отличается от позиции рассказчицы (”Скрипка”, “Слабые кости”, “Поэзия в жизни”). Образ рассказчицы может исследоваться как перевоплощение чужой судьбы (”Время ночь”) или определенного типа сознания (”Песни восточных славян”). В соответствии с творческой задачей Петрушевская привносит в названия циклов своих рассказов характерный оттенок. В первую очередь ею дается установка на восприятие устного рассказывания.
Так, рассказы из сборника “Бессмертная любовь” она поделила на две части: “Истории”, подчеркивая не литературное, не выдуманное, а якобы житейское, достоверное их происхождение, – в них рассказчица является посторонним, отстранившимся от описываемых событий лицом, и “Монологи”, где повествование идет от первого лица. Иногда сюда помещаются те же житейские истории, но воспроизведенные от третьего лица, видимо, особенно потрясшие или возмутившие душу как повествовательницы, так и автора. Естественно, что сюжеты поведанных житейских историй и женских монологов в этих циклах имеют особое строение, передающее характер часто взволнованной, нередко алогичной женской речи, перескакивающей с одного события на другое. Вряд ли Петрушевская специально конструирует свою фразу, особым образом расставляет слова.
Кажется, что она, постоянно слыша устную речь людей толпы, просто следует за нею. Во фразе Петрушевской, как в женском разговоре, где его участницы стремятся высказаться сразу решительно обо всем, перемешивается главное, адекватное самому течению жизни, и второстепенное, внешне необязательное, случайное. “Я человек жесткий, жестокий, всегда с улыбкой на полных румяных губах, всегда ко всем с насмешкой. Например, мы сидим у Мариши. У Мариши по пятницам сбор гостей, все приходят как один, а кто не приходит, то того, значит, либо не пускают домашние или домашние обстоятельства, либо просто не пускают сюда, к Марише, сама же Мариша или все разъяренное общество: как не пускали долгое время Андрея, который в пьяном виде заехал в глаз нашему Сержу, а Серж у нас неприкосновенность, он наша гордость и величина, он, например, давно вычислил принцип полета летающих тарелок.
Страница: [ 1 ] 2 3
