Бродский "Я обнял эти плечи и взглянул..." - сочинение "Анализ стихотворения Бродского “Я обнял эти плечи и взглянул...” (Бродский И.А.)"
Страница: [ 1 ] 2 3Каждое стихотворение, в том числе и стихотворение Бродского “Я обнял эти плечи и взглянул...”, — цепь загадок, ответы на которые каждый читатель находит самостоятельно, и общий смысл текста складывается именно из этих ответов, поэтому так многочисленны интерпретации каждого стихотворения. Толкование стихотворения “Я обнял эти плечи и взглянул...” тоже зависит от того, каким образом понимаются ключевые слова и фразы, которые вызывают наибольшее затруднение. Почему сразу в первой строке (рядом с героем) появляются “эти (здесь и далее курсив мой. — О.П.) плечи” (хотя читателю, разумеется, совершенно неизвестно, чьи это плечи)? Почему большую часть стихотворения занимает описание вещного мира дома, в котором обитает герой? Почему одушевлён буфет, и что значит слово “тогда”? Наконец, что это за призрак, покинувший дом? Но для того чтобы найти ответы на эти вопросы, нужно взглянуть на то, что более понятно, на то, как сделано это стихотворение.
Стихотворение условно можно разделить на три части (вообще, несмотря на то, что в стихотворении нет строфического деления, оно очень чётко делится на четыре четверостишия с перекрёстной рифмовкой и чередованием мужских и женских рифм). С одной стороны, оно имеет кольцевую композицию: живые образы появляются в начале стихотворения (первые три строки: лирический герой, а также “эти плечи” — по-видимому, так, с помощью синекдохи, вводится женский образ) и в конце (последние шесть строк: опять лирическое “я”, “одушевлённый буфет”, мотылёк и призрак); в середине же, то есть в большей части стихотворения, рисуется картина вещного мира (мёртвого), при этом создаётся впечатление, будто героя нет внутри этой картины, хотя всё в стихотворении мы видим именно его глазами; и только в конце описания, в последней строке третьего четверостишия, вновь появляется “я”: “...казался мне тогда одушевлённым”.
С другой стороны, очевидно, что стихотворение движется от начала к концу, и наибольшую значимость имеет последнее четверостишие, особенно последние две строки, которые звучат, как главный вывод. Действительно, четвёртое четверостишие настойчиво выделяется автором стихотворения всевозможными способами. Во-первых, ритмическим курсивом: тогда как первые строки трёх первых четверостиший имеют сверхсхемное ударение на первом слоге (начала новых предложений: “Я...”, “Был...” и “Стол...”), последнее его не имеет; кроме того, последние две строки явно подчёркнуты тем, что имеют полноударную форму (всего в стихотворении три таких строки — из шестнадцати). Во-вторых, конец стихотворения выделен синтаксически: каждое из первых трёх четверостиший представляет собой отдельное предложение, самые сильные синтаксические паузы (точки) находятся в конце четверостиший, но последнее четверостишие содержит в себе три предложения, причём одна из сильнейших синтаксических пауз находится в середине последней строки, подчёркивая её. Помимо этого, и анжамбеманы, и параллелизмы отсутствуют только в последних четырёх строках. В-третьих, если первые четверостишия начинаются с главных членов предложения (два подлежащих и одно сказуемое), то последнее — с союза противительного, противопоставляющего четвёртое четверостишие предыдущим.
Страница: [ 1 ] 2 3
