> Главная Сочинение "Великая отечественная война в повести Бондарева «Батальоны просят огня»"

Бондарев "Батальоны просят огня" - сочинение "Великая отечественная война в повести Бондарева «Батальоны просят огня»"

Страница: 1  [ 2 ]  3  4  

адеются: Россия огромна, людей много. Что там, важно ли, погибла сотня, другая людей!». А начальник штаба батальона Бульбанюка старший лейтенант Орлов, погибший в последнем бою батальона, в разговоре с Ермаковым до начала боя выразил эту мысль еще резче, еще непримиримее: «Есть на войне, Ермаков, одна вещь, которую не прощаю: на чужой крови, на святом, брат, местечко делать!». Полковник Иверзев — фигура абсолютно реалистическая. Живу честь и опасность отрицательных черт этого образа будет неоднократно художественно доказана Бондаревым и в других его произведениях на примере других персонажей. Но в равной мере типично и то соотношение между позицией Иверзева и позицией других офицеров, которое отражено в повести «Что мне прицелы, сынок!» — с горечью и волнением восклицает полковник Гуляев, прерывая старшего лейтенанта Кондратьева, доложившего, что батарея дралась до последнего, все орудия разбиты, но прицелы сняты и спасены, — «…что мне прицелы, дорогой ты мой парень… Орудия будут, а вот люди…». А командир одного из погибших батальонов, майор Бульбанюк, без артиллерийского огня в атаку не шел, окоп не считал укрытием, закапывал роты на полный профиль в землю, щупал брустверы, приседая, подозрительно поворачивал голову и так и сяк, подолгу уточнял ориентиры: было в этом что-то сугубо крестьянское, добротное, будто в поле к севу готовился, а не к бою. Артиллеристов он любил какой-то постоянной, особенной нежной любовью, как это часто бывает у многоопытных, давно воевавших пехотных офицеров; и эта «крестьянская», «хозяйская» основательность, с которой комбат готовился к бою, и его любовь к артиллерии, спасшей своим огнем, как он неоднократно убеждался в боях, немало «пехотных жизней», объясняются его постоянной заботой о доверенных ему людях. Он наделен правом во имя высшей необходимости посылать их на смерть. Но это право герой рассматривает, прежде всего, как огромную свою ответственность перед Родиной, перед людьми за их жизни. Смертельно раненный, он с глубокой скорбью говорит Ермакову: «Мне, может, и умереть судьба. А вот люди… людей не уберег. Первый раз за всю войну не уберег».

Берегите людей! Это звучит и в мыслях, и в словах командиров. Об этом думает в последние минуты своей жизни майор Бульбанюк, этого настойчиво требуют и командир полка, и полковник Гуляев, и замполит дивизии полковник Алексеев, напутствующий перед боем капитана Ермакова. И поэтому поведение полковника Иверзева, не совершившего ни воинского преступления, ни даже нарушения устава, в глазах людей, причастных к трагической судьбе двух батальонов, выглядит вопиющим нарушением нравственных норм человека, офицера. Поэтому капитан Ермаков, вернувшись буквально с того света, рискуя попасть под суд военного трибунала, гневно бросает в лицо Иверзева: «А мы там… под Ново-Михайловкой думали не о пополнении и докладных… О дивизии, о вас думали, товарищ полковник. А вы сухарь, и я не могу считать вас человеком и офицером!».

Нравственный максимализм присущ характеру Ермакова, но Бондарев, сочувствуя Ермакову, восхищаясь и даже любуясь своим героем, смотрит на мир отнюдь не только его глазами.

Страница: 1  [ 2 ]  3  4