"Своеобразие поэзии Тютчева в рассуждениях Соловьева"
Страница: 1 2 [ 3 ] 4 5
в и богов
* Но меркнет день, настала ночь
* Пришла — не мира рокового
* Ткань благодатную покрова,
* Собрав, отбрасывает прочь.
* И бездна нам обнажена,
* С своими страхами и мглами,
* И нет преград меж ей и нами:
* Вот отчего нам ночь страшна
«День» и «ночь», конечно, только видимые символы двух сторон вселенной, которые могут быть обозначены и без метафор. Хотя поэт называет здесь темную основу мироздания «бездной безымянной», но ему сказалось и собственное ее имя, когда он прислушивался к напевам ночной бури. Хаос, т. е. отрицательная беспредельность, зияющая бездна всякого безумия и безобразия, демонические порывы, восстающие против всего положительного и должного,— вот глубочайшая сущность мировой души и основа всего мироздания. Космический процесс вводит эту хаотическую стихию в пределы всеобщего строя, подчиняет ее разумным законам, постепенно воплощая в ней идеальное содержание бытия, давая этой дикой жизни смысл и красоту. Но и введенный в пределы всемирного строя, хаос дает о себе знать мятежными движениями и порывами. Это присутствие хаотического, иррационального начала в глубине бытия сообщает различным явлениям природы ту свободу и силу, без которых не было бы и самой жизни и красоты. Жизнь и красота в природе — это борьба и торжество света над тьмою, но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила. И для красоты вовсе не нужно, чтобы темная сила была уничтожена в торжестве мировой гармонии: достаточно, чтобы светлое начало овладело ею, подчинило ее себе, до известной степени воплотилось в ней, ограничивая, но не упраздняя ее свободу и противоборство. Так, безбрежное море в своем бурном волнении прекрасно
По Канту, оно не прекрасно, а возвышенно (erhaben.); но это одна из тех ненужных distinctiones more scholasticorum, к каким великий философ имел чрезмерную слабость.
как проявление и образ мятежной жизни, гигантского порыва стихийных сил, введенных, однако, в незыблемые пределы, не могущих расторгнуть общей связи мироздания и нарушить его строя, а только наполняющих его движением, блеском и громом: Как хорошо ты, о море ночное, Здесь лучезарно, там сизо-черно! В лунном сиянии, словно живое, Ходит и дышит и блещет оно. На бесконечном, на вольном просторе Блеск и движение, грохот и гром… Тусклым сияньем облитое море, Как хорошо ты в безлюдье ночном! Зыбь ты великая, зыбь ты морская! Чеи это праздник так празднуешь ты? Волны несутся, гремя н сверкая, Чуткие звезды глядят с высоты.
Этот поразительный образ гениально заканчивается поэтом в другом стихотворении: Одни зарницы огневые, Воспламеняясь чередой, Как демоны глухонемые, Ведут беседу меж собой, Как по условленному знаку Вдруг неба вспыхнет полоса, И быстро выступят из мраку Поля и дальние леса. И вот опять все потемнело, Все стихло в чуткой темноте, Как бы таинственное дело Решалось там — на высоте…”
Частные явления суть знаки общей сущности. Поэт умеет читать эти знаки и понимать их смысл. «Таинственное дело», заговор «глухонемых демонов» — вот начало и основа всей мировой истории.
Страница: 1 2 [ 3 ] 4 5
