" Главная суть авторской позиции в пьесах Петрушевской"
Страница: 1 [ 2 ] 3
едставления о жанре, позволяют непрерывно перестраивать угол читательского зрения на действительность, воспитывают новое художественное мышление. Проза Петрушевской во многом продолжает ее драматургию как в тематическом плане, так и в плане использования художественных приемов. Произведения писательницы представляют собой своеобразную энциклопедию женской жизни от юности до старости. Так, в циклах “Истории” и “Монологи” перед читателем проходит целая вереница ничем не примечательных девушек с их незамысловатыми жизненными перипетиями (”Приключения Веры”, “История Клариссы”, “Стена”, “Сети и ловушки”, “Юность”). Для героинь чисто по-женски важно устроиться, закрепиться в жизни, выжить в ней. Петрушевская совершенно свободна от привычных штампов социального анализа, характерного для 1960 – 1970-х годов, когда эти рассказы создавались. Не стремление перевыполнить производственный план, вызвать на соревнование отстающую бригаду и тому подобное привлекает героинь писательницы. Часто ею исследуется феномен женского вранья, в котором она видит противостояние жестокости жизни в “дозамужнюю” или вовсе в “беззамужнюю” пору женского бытия.
Поэтому по отношению к героиням своих рассказов “Скрипка”, “Слабые кости”, “Смотровая площадка” автор, в отличие от рассказчицы (а их позиции далеко не одинаковы, как может показаться на первый, поверхностный, взгляд), не встает в позу грозного обличителя, считая, что “ложь – святая вещь, когда лжет беззащитный, спасаясь от сильных”. “Мне нравится, когда человек врет о себе, я охотно иду ему в этом навстречу, приветствую это и принимаю как чистую правду, потому что это так и может оказаться. Это никак не меняет моего отношения к человеку. Это гораздо легче и прекраснее – принимать человека таким, каким он хочет сам себя представить”, – подтверждает кредо писательницы героиня рассказа “Слова”.
Читая Петрушевскую сегодня, не удивляешься, почему многим ее рассказам пришлось долго лежать в столе: ведь писала она о том, о чем говорить было не принято. Формирование психологии проститутки, мироощущение запившей матери-одиночки (”Дочь Ксени”, “Страна”) привлекли внимание писательницы задолго до бума журналистских публикаций на подобные темы. Тогда, когда считалось, что в нашей литературе не может быть темы “маленького человека” в том смысле, в каком ее понимали в прошлом веке, Петрушевская показала такого человека. Умирает в больнице пожилая женщина – одинокая и никому ненужная, умирает “в гноище на сквозняках в коридоре”. Эта безысходная, трагичная история носит название “Кто ответит”. Кто же ответит за невинные, бессильные старческие слезы Веры Петровны? Кого винить? Вера Петровна “ни в чем не была виновата. Не виновата – как и все мы”, – однозначно утверждает автор, негласно заставляя читателя усомниться в бездумно-бодряческой формуле, что, мол, человек сам и только сам кузнец своего счастья.
Заметная фигура среди прочих женских персонажей Петрушевской – женщина-мать. Материнство – это и поиски как бы в потемках невидимых, но желанных связей с родным человеком (”Случай Богородицы”), и нередко неумелые потуги воспитания во имя ложно понятого счастья своего дитяти (рассказ “Мистика” из цикла “Реквиемы”, 1990), и всегда – усилие по спасению собственного ребенка (”Гигиена” из цикла “Сами хороши”, 1990; “Месть” из “Песен восточных славян”, 1991).
Страница: 1 [ 2 ] 3
