"Трагическое мировидение Ф. Кафки"
Страница: 1 2 [ 3 ] 4
жалкое бесполезно разросшееся насекомое, позор и мука для семьи, которая не знает, что с ним делать. Все внимание автора сосредоточено на внутреннем состоянии героя, его мыслях, его одиночестве. Но окружающий мир оказывается бездушным, безразличным к его страданиям, каким-то ужасающе беспощадным и жестоким.
«Страшную» реальность писатель «пропускает» сквозь собственную душу, сопоставляет со своим личным опытом и своим внутренним миром, и эта реальность поражает своей безысходностью и нелепостью. Пожалуй, лучше всего об этом сказала женщина, которую Кафка незадолго до смерти полюбил, но с которой так и не отважился связать свою судьбу, — чешская журналистка Милена Есенская. Она написала Максу Броду: «... я думаю... для него жизнь вообще — нечто решительно иное, чем для других людей, и прежде всего деньги, биржа, валютный банк, пишущая машинка для него совершенно мистические вещи... Для него служба — в том числе и его собственная — нечто столь же загадочное и удивительное, как локомотив для ребенка... Он абсолютно не способен солгать, как не способен напиться. У него нигде нет прибежища и приюта. Он как голый среди одетых... Человек, бойко печатающий на машинке, и человек, имеющий четырех любовниц, для него равно непостижимы... непостижимы потому, что они живые. А Франц не умеет жить. Франц не способен жить. Франц никогда не выздоровеет, Франц скоро умрет». Франц Кафка действительно был натурой, очень болезненно переживающей свою неспособность наладить благодатный контакт с окружающим миром. И жил с постоянным комплексом вины за все свои неудачи и свое несоответствие тем требованиям, которые предъявляет к человеку окружающая действительность. Он относился к тому типу людей, особенно распространенному среди художников, которые в несовершенстве мира находят оправдание своему одиночеству и своему недовольству миром. Такая позиция может разоблачать несовершенство внешнего мира, показывать его враждебность человеку, как это делали, например, реалисты; это несовершенство внешнего мира тогда и предстает главным виновником индивидуальных страданий.
Позиция «среда заела» кажется Кафке слишком соблазнительным и слишком легким решением. Потому-то проблематика всех его главных произведений вращается вокруг юридических комплексов — вины, оправдания, наказания, — но, конечно же, в юридическом обличье у него предстают проблемы нравственные.
Однако если бы творчество Кафки было только самобичеванием, только изживанием его личных комплексов, оно едва ли получило бы такой мировой резонанс. Кошмары и фантасмагории, порожденные его болезненной фантазией, запечатленные как в маленьких притчах, так и в довольно объемных незаконченных романах, оказались, как показало время, пророческими. Годы Второй мировой войны, гитлеровских и сталинских концлагерей наполнили их содержанием, которое Кафка в них не вкладывал, да и вряд ли мог предвидеть. Тем не менее, после смерти Кафки о нем заговорили как о пророке: его рассказы и романы исследуются учеными во всех уголках земного шара.
Страница: 1 2 [ 3 ] 4
