Островский "Гроза" - сочинение "Проблема взаимоотношений между миром и личностью в драме А. Н. Островского "Гроза""
Страница: 1 [ 2 ] 3ство, Державин сказал:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Д и к о и. А за эти вот слова тебя к городничему...” Ни громоотводы, ни Ломоносов, ни вечный двигатель Ка-линову не нужны: всему этому попросту нет места в патриархальном мире. А что же происходит за его границами? Там бушует океан, там разверзаются бездны — словом, “Сатана там правит бал”. В отличие от Толстого, полагавшего возможным параллельное и независимое существование двух миров: патриархального, замкнутого на себе и неизменного, и современного, постоянно меняющегося, Островский видел их принципиальную несовместимость, обреченность застывшей, не способной к обновлению жизни. Сопротивляясь надвигающимся новшествам, вытесняющей его “всей стремительно несущейся жизни”, патриархальный мир вообще отказывается эту жизнь замечать, он творит вокруг себя особое мифологизированное пространство, в котором — единственном — может быть оправдана его угрюмая, враждебная всему чужому замкнутость. Вокруг Калинова творится невообразимое: там с неба падают целые страны, населенные кровожадными народами: например, Литва “на нас с неба упала... и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны”. Там живут люди “с песьими головами”; там вершат свой неправедный суд султан Махнут персидский и султан Махнут турецкий.
“Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю”. Этот миллион даст Кулигину на судилище “право сноса”, будет самым веским аргументом в его пользу. А пока миллиона нет, умница Кулигин “покоряется”. Покоряются, ведя свою тихую обманную игру, все: Варвара, Тихон, лихой Кудряш, покоряется затянутый уже в замкнутое пространство Калинова Борис. Катерина же покориться не может. Выродившаяся в патриархальном сознании в пустой обряд Вера жива в ней, ее ощущение вины и греха прежде всего личностно; она верует и кается с пылом первых христиан, не закостеневших еще в религиозной обрядности. И это личностное восприятие жизни, Бога, греха, долга выводит Катерину из замкнутого круга и противопоставляет ее калиновскому миру. В ней увидели калиновцы явление куда более чужеродное, чем горожанина Бориса или декламирующего стихи Кулигина. Потому Калинов устраивает над Катериной суд.
В блестящем этюде “А судьи кто?” В. Турбин тонко исследует тему суда в “Грозе”: “Никого не хочет судить Кулигин. С усмешечкой уклоняется от роли судьи простушка Варвара: “Что мне тебя судить? У меня свои грехи есть”. Но не им противостоять охватившему Калинов массовому психозу. А психоз разжигают две мельтешащих на сцене чудачки: странница Феклуша и барыня с лакеями”. Феклушины повествования о Махнутах и людях в песьими головами представляются Турбину важнейшим элементом поэтики пьесы: “И глядятся друг в друга, будто в зеркало, два мира: фантастический и реальный. И опять мы встречаемся со сборищем монстров, кентавров. Правда, на сей раз их причудливые фигуры — только фон, на котором, по мысли скиталицы-странницы, яснее выступает праведность суда, творимого здесь, в Калинове.
Страница: 1 [ 2 ] 3
