Достоевский "Преступление и наказание" - сочинение "Образ ребенка в романе Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание”"
Страница: 1 [ 2 ] 3ве: «Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы... Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы. - Пойдем! пойдем! - говорит он ему, - домой пойдем! - Папочка! За что они... бедную лошадку... убили! - всхлипывает он, но дыханье ему захватывает, и слова криками вырываются из его стесненной груди».
Вот он - тот росток, зароненный в душу ребенка: если мой добро, то что хочу, то и делаю! И как стать тем, кто имеет это «добро», как стать «право имеющим» ? Мы знаем ответы на эти вопросы. Кто знает, может быть, Раскольникову и стоило убить Алену Ивановну, чтобы вернуться к своему ребенку, к себе самому, и понять, что та боль, которую он видел в глазах «лошадки», та же самая боль отразилась и в глазах жертвы, однако, он ее просто не разглядел. Возвращение, покаяние и прощение себя в детстве, за то, что не спас он тогда бедное животное – вот одна из ролей, назначенная автором образу ребенка.
Но есть еще в романе люди, которые и повзрослев остаются детьми. Они живут в мире со своим ребенком внутри (опять мы цитируем Фрейда, но без этого не обойтись, ибо взгляды Достоевского и Фрейда так схожи) и в относительном мире сами с собой. Это, в первую очередь, Соня Мармеладова, у которй детства как такового и не было. Она была просто выставлена на улицу, принесена в жертву, один ребенок был принесен в жертву трем другим, чтобы «Полечка по тому же пути не пошла». И вера Сонечки Мармеладовой тоже какая-то детская и наивная, но всепоглощающая и светлая. Она сама ребенок и видит эту детскость в других, ибо не хочет замечать грязь и пороки взрослой жизни. И они, благодаря защите этого маленького ребенка в ней, ее не коснулись: «Конечно, он понимал, что положение Сони есть явление случайное в обществе, хотя, к несчастию, далеко не одиночное и не исключительное. Но эта-то самая случайность, эта некоторая развитость и вся предыдущая жизнь ее могли бы, кажется, сразу убить ее при первом шаге на отвратительной дороге этой. Что же поддерживало ее? Не разврат же? Весь этот позор, очевидно, коснулся ее только механически; настоящий разврат еще не проник ни одною каплей в ее сердце: он это видел; она стояла перед ним наяву...
Постредством них Достоевский ставит еще один вопрос Раскольникову и его теории: «Подпадают ли под его определиние «тварей дрожащих» дети?». Мы помним, что он убил не только старуху-процентщицу, но еще и Лизавету, этого большого ребенка, которая в момент смерти, по-видимому, была беременна. Мы вспоминаем и ту девочку, которую он приметил на скамейке в парке и дал даже двадцать копеек на «ее спасение», но их, конечно же, оказалось недостаточно. Вспомним о загубленных Свидригайловым детях, о детях Катерины Ивановны, которые, когда вырастут наверняка повторят путь родителей (опять мы слышим голос Фрейда), вспомним, наконец, сон Свидригайлова перед его самоубийством.
Страница: 1 [ 2 ] 3
