Достоевский "Преступление и наказание" - сочинение "Нравственно-философские аспекты в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание""
Страница: 1 [ 2 ] 3 4чахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому что старушонка вредна”. Убей старуху, возьми ее деньги, “обреченные в монастырь”, возьми не себе — для погибающих, умирающих от голода и порока, и будет восстановлена справедливость. Именно эта мысль наклевывалась и в сознании Раскольникова.
А еще раньше, полгода назад, “когда из университета вышел”, написал Раскольников, бывший студент-юрист, статью “о преступлении” (о ней мы узнаем много позже, уже в третьей части романа, из разговора Раскольникова с Порфирием Петровичем, разговора, которым начинается напряженнейшая идейная и психологическая борьба преступника и следователя). В этой статье Раскольников “рассматривал психологическое состояние преступника в продолжение всего хода преступления” и утверждал, что оно, это состояние, очень похоже на болезнь — помрачение ума, распад воли, случайность и нелогичность поступков. Кроме того, Раскольников в своей статье коснулся вопроса о таком преступлении, которое “разрешается по совести” и потому не может быть названо преступлением. Дело в том, разъясняет потом Раскольников мысль своей статьи, “что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных) то есть на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово”. Первые склонны к послушанию, смирению, благоговению пред законом. Вторые — во имя нового, лучшего могут преступить закон и “для своей идеи”, если потребуется, “дать себе разрешение перешагнуть через кровь”. Такое “преступление” нарушение закона в глазах необыкновенного человека — не преступление.
В три последние перед убийством дня трижды мысль Раскольникова, до крайности возбужденная трагедией жизни, переживает именно те моменты наивысшего напряжения, которые приоткрывают, но еще не открывают полностью, самые глубинные причины его преступления.
В отвратительном, грязном трактире, под пьяный шум, крик и хохот, слушает Раскольников витиевато-шутовскую и трагическую речь “пьяненького” Мармеладова о семнадцатилетней дочери Сонечке, ее подвиге, ее жертве, о спасенном ее — страшной ценою — семействе. И что же? — привыкли и пользуются: “Катерину Ивановну облегчает, средства посильные доставляет, Мармеладову последние тридцать копеек вынесла — на полуштоф. “Ко всему-то подлец человек привыкает!”
И вот — яростная вспышка бунтующей раскольниковской мысли. “Ну а коли я соврал, — воскликнул он вдруг невольно, — коли действительно не подлец человек, весь вообще, весь род, то есть человеческий, то значит, что остальное все — предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград, и так тому и следует быть!..”
Подлец тот, кто ко всему привыкает, все принимает, со всем смиряется. Но нет, не подлец человек — “весь вообще, весь род человеческий”, не подлец тот, кто бунтует, разрушает, преступает — нет никаких преград для необыкновенного “непослушного” человека.
Страница: 1 [ 2 ] 3 4
